Читать книгу - "Милицейское танго [рассказы] - Дмитрий Анатольевич Горчев"

Шарик

У бабушки моей на серванте с хрусталём стоял всем известный шарик: внутри него домик, собачья будка, ёлочки, и всё это залито глицерином. Когда потрясёшь такой шарик, начинает падать пенопластовый снег. Если трясти сильно, то внутри шарика начинается настоящий снежный буран — вообще ни зги не видно. А потом всё потихоньку успокаивается, и опять падает снежок, а потом жизнь там и вовсе останавливается.

Через много лет я купил похожий шарик своей тогда совсем ещё небольшой дочке — очень уж он ей понравился. Этот шарик был несколько усовершенствованным: трясти его было не нужно, потому что он стоял на подставке, а сбоку была ручка. Если покрутить ручку, с шарикового неба начинал падать всё тот же снег под бессмертную песню про элизу.

Кстати сказать, Бетховен был действительно нечеловеческим гением: даже когда не останется вообще никакой культуры, эта песня всё равно будет звучать для услаждения античеловеческих киборгов.

Да, про шарик. Если вращать ручку очень-очень быстро, в нём тоже начиналась буря, но вот что интересно — песенка оставалась такой же унылой и монотонной. Потом буря прекращалась, и снег прекращался, а песенка всё играла, играла, блядь, и играла.

Город

А известно ли вам, что такое город?

Если использовать методику полковника Фридриха Краусса фон Циллергута, который, как известно из произведения писателя Гашека, был редкостный болван, то город — это некоторое количество построек, собранных в одном месте для проживания и хозяйственных нужд горожан.

Можно, конечно, возразить, что в городе довольно часто можно встретить и такие здания, которые не предназначены ни для проживания, ни для хозяйственных нужд — музеи, например. Но на самом деле музей — это тоже всего лишь склад —полезных, не очень полезных и даже совсем бесполезных предметов. Даже вот Эрмитаж — мебель и посуда там неплохие, а всё остальное нормальный человек вряд ли станет держать у себя в доме. Есть ещё, впрочем, памятники, но у них тоже имеется полезная функция: они нужны для того, чтобы птицы меньше гадили на здания — ведь редкая птица может спокойно пролететь мимо памятника царю-освободителю или гениальному писателю.

Однако всё вовсе не так просто, как представлялось полковнику.

Время от времени в город приходят посторонние люди, чтобы отобрать у местных жителей все их жилые и хозяйственные постройки (о вечный квартирный вопрос!), и часто им это удаётся. Что делают завоеватели, обездвижив местное мужское население и насладившись горожанками? Они почему-то, вместо того чтобы вселиться в освободившиеся помещения и мирно там зажить, идут громить местные достопримечательности: колизей, ратушу, памятник народному благодетелю — всё, что напоминает о счастливом быте бывших жителей. Даже прогрессивные демократы — казалось бы, интеллигентные все люди — первое, что сделали после победы над палачами, — это пошли ломать памятник давно мёртвому и совершенно чугунному председателю ВЧК. Раздражает потому что.

А потом мало-помалу устанавливается обычная тихая жизнь, и бывшие варвары потихоньку обживаются и начинают сами водружать собственные монументы, капища и памятные знаки. И что интересно — на тех же самых местах, где раньше всё разломали.

И глядь — прошло каких-нибудь лет сто-двести, а всё в городе по-старому. Ну, почти по-старому. То хазары, то татары, то белые, то красные, то коммунисты, а то демократы. А москвичи всё так же акают, вологодцы окают, в городе Ростове всё те же раки на базаре, а в городе Калининграде от самых неожиданных родителей родятся белокурые гансы и гретхены. И кто кого победил?

Но это, правда, не у всех городов получается. У иного города, Беднодемьяновска например, достаточно сменить название — вот и нет города. Жалко, конечно, но тут уж ничего не поделаешь — характер тоже иметь надо.

Друзья

Проблема уничтожения друзей стоит давно и чрезвычайно остро.

К сожалению, далеко не каждому человеку под силу организовать их публичное гильотинирование или тайный расстрел в подземных казематах (что всегда являлось обязательным эпизодом всякого успешного царствования), так что приходится пользоваться доступными средствами.

А необходимость уничтожения друзей несомненна.

Во-первых, почему-то считается, что друзьям позволено то, что ни в коем случае не позволено остальным людям. Это вообще свойственно отношениям между близкими людьми: при близких можно, нимало не смущаясь, икать, пердеть, чесать где чешется и сморкаться при помощи пальцев; на то они и близкие — поймут, простят и всё стерпят.

Во-вторых, за долгие годы знакомства с нами наши друзья составили о нас самое невыгодное мнение. Это перед неприятелем мы всегда готовы, выбриты, собранны и надменны, только врага мы разим смертельной шуткой, морозим ледяной вежливостью и потрясаем благородством манер. А в кругу друзей мы размягчаемся, расклеиваемся, ноем, развешиваем сопли, напиваемся в хлам и несём полный вздор. Друзья, как бы благожелательно они ни относились к нам поначалу, невольно постепенно меняют своё мнение к худшему. Они начинают разговаривать с нами снисходительно, порой раздражённо, а иной раз и наставительно. Да что там! Лучший друг часто легко пошлёт нас нахуй, а мы, вместо того чтобы расстрелять его на месте, притворимся, что так и надо.

Но нам-то совсем не того надо! Нам ведь надо, чтобы нами восхищались, слушали нас открыв рот и с уважением трясли руку. А что вместо того? Махнут рукой и похлопают по плечу — мол, ничего, не беда, хуже бывает.

Ну и самый тяжёлый случай — это когда какой-то человек с активной жизненной позицией и большим сердцем решит, что его друг вообще ни к чему не пригоден, и начнёт осуществлять руководство его жизнью, — хуже этого вообще ничего не бывает, лучше сразу пойти и записаться в концлагерь.

Так что причин более чем достаточно.

Самый большой опыт уничтожения друзей накоплен разнообразными жёнами. Как правило. молодая жена сразу после брачной процедуры приступает к планомерному уничтожению всех друзей новоприобретённого мужа в целях их замещения своими собственными. Методы тут могут быть самые разные: один друг к ней грязно приставал на кухне, другой распространил порочащие сплетни, третий — пьянь и скотина, ну и так далее.

И методы эти, как правило, очень успешны: ну разве что соберутся бывшие лепшие кореша раз в год тайком где-нибудь в гараже, выпьют по полбанки, повздыхают «а помнишь, Серёга...» да и разойдутся по домам, трусливо нажравшись антиполицая.